Археологический журнал «Родная старина» / № 03 – 2006

Меднолитой штемпель для тиснения на коже из Подмосковья
В.Г. Пуцко Калужский областной художественный музей

В мае 2006 г. в Московской области, неподалеку от г. Бронницы, на берегу ручья, впадающего в Москву-реку, была найдена небольшая (размером 32х26х4,5 мм) пластинка из медного сплава весом 28 г. Пластинка отлита в двухсторонней форме, причем не совсем качественно, о чем свидетельствует горизонтальный шов во всю толщину пластинки, образовавшийся в процессе ее изготовления. Если бы это был очевидный след повреждения формы или матрицы, он имел бы иной характер и обнаруживал бы иные очертания, характерные для трещины. На обеих сторонах пластины имеются сюжетные композиции с довольно примитивно трактованными фигурами, детали которых проработаны резцом (рис. 1). Изображения не рельефные, а как бы врезанные, по типу инталий. Это недвусмысленно указывает на предназначение находки для печатания представленных сцен на каком-либо мягком материале, в частности коже, на которой каждая композиция, естественно, будет изображена в зеркально отраженном виде. Похоже, что дело обстоит именно так. Но для того, чтобы предположение стало доказанным фактом, надо, насколько это возможно, конкретизировать наблюдения.
На одной из сторон описываемого изделия можно видеть стоящую в арке фигуру с младенцем на руках, к которой обращены две другие фигуры, также представленные в трехчетвертном повороте. Условность трактовки такова, что трудно даже разграничить мужские и женские фигуры. Правда, стоящие в правой части сцены персонажи более однотипны, с однообразно покрытой косой штриховкой нижней частью одежды, с согнутыми в локте руками, маленькими, яйцевидной формы головами (в одном случае голова запрокинута), неестественно малыми, примитивно переданными стопами. Все это напоминает детское творчество. Фигура с младенцем более широкая, складки нижней части одежды почти прямые, на спине узкой полоской обозначено спускающееся с головы покрывало. Следовательно, фигура женская. По общему построению композиции это Сретение Господне. Известно, что его иконография отличается вариативностью (1).
Примечательно, что уже в мозаике 5 в., украшающей триумфальную арку церкви Санта Мария Маджоре в Риме, Богоматерь представлена в аркаде с непокрытой головой, держащей на руках Младенца, а перед ней - старец Симеон и Анна пророчица (2). Данная иконографическая формула позже подвергается различной интерпретации, причем нередко в композицию бывает включена также фигура Иосифа. Обычно Симеон изображен стоящим справа, а Богоматерь - приближающейся слева, но есть и обратное расположение. Речь может идти о локальных традициях, причем различного художественного уровня, связанных соответственно с разной социальной средой.
Схема изображения на описываемой пластинке идентична византийской каменной иконке рубежа 12-13 вв. из Музея Бенаки в Афинах (3). Позже в русской иконописи становится преобладающей совершенно иная интерпретация композиционной схемы Сретения (4).
В отличие от предыдущего сюжета, Крещение Господне, представленное на оборотной стороне пластинки, вполне опознаваемо, поскольку оно соответствует обычной иконографической схеме (5). Речь идет о так называемом упрощенном варианте, представленном, в частности, на медных круглых змеевиках 13 в.: в центре обнаженная фигура Христа, изогнутая в коленях либо бедрах, а Иоанн Предтеча изображен в одном случае слева, в другом - справа, в предстоянии ангела (6). Здесь те же три фигуры, но чтобы судить о самой схеме, надо все же учитывать характер зеркального отражения видимого изображения, заключенного в простое узкое обрамление.
Если обе описываемые композиции штемпеля рассматривать по их отпечаткам, то надо признать их полную идентичность изображениям на новгородской каменной иконке первой трети 14 в. (рис. 2) с Благовещением, Сретением и Крещением из собрания Государственного Русского музея (7). Последняя, в свою очередь, обнаруживает генетическую связь с евлогиями из Святой Земли. Широко известны раннесредневековые палестинские свинцовые ампулы, сохранившиеся в Монце и Боббио. Однако их изготовление продолжалось и значительно позже, особенно при крестоносцах. И более того: подобные изделия достигали пределов средневековой Руси (8). Изображения на рассматриваемой меднолитой пластинке стилистически почти несопоставимы с образцами русского художественного ремесла, а скорее напоминают восточнохристианские изделия, причем более раннего времени. Подобная архаизация, тем не менее, не всегда соответствует развитым композициям. В качестве пусть не слишком близкой, но зато принципиально схожей аналогии можно указать на серебряный оклад 1347 г. армянского Четвероевангелия, переписанного в Генуе в 1325 г. (9). Попутно надо отметить также типологическое сходство едва намеченных нимбов у фигур на пластинке с нимбами на упомянутой новгородской иконке. Иными словами, все указывает на принадлежность находки к реквизиту ремесленника 14 в.
Штемпели, а также матрицы для басменного тиснения на мягких материалах известны, хотя их находят сравнительно редко. Одна бронзовая матрица овальной формы с изображением Древа Жизни обнаружена, например, в Новгороде в слое последней четверти 12 в. (10). Из Новгорода происходит и резная матрица 15 в. из кости размерами 45х38 мм с изображением Входа в Иерусалим (рис. 3), где композиция представлена в "негативном" варианте (11). В Вышгороде Киевском найден медный штемпель с изображением Вознесения, изготовленный, по-видимому, не ранее 13-14 вв. (12). Подобные изделия обычно отличаются небольшими размерами и условно-обобщенными формами изображений при следовании традиционным иконографическим схемам, но в их максимально упрощенном варианте. Вполне вероятно, что аналогичным являлось функциональное назначение и найденного при археологических раскопках в Минске в 1986 г. костяного кубика (рис. 4), на гранях которого представлены крайне схематизированные изображения праздничного цикла (13). Последняя особенность очень затрудняет датировку изделия, а по условиям находки вещь могла быть изготовлена в хронологических границах от 12 до 16 в. По некоторым чертам иконографических схем все же трудно говорить об изготовлении кубика ранее 14 в., поскольку ощущается воздействие византийской иконографии эпохи Палеологов. Верхняя граница соответственно может быть обозначена на уровне 15-16 вв. Если бы кубик не происходил из культурного слоя, можно было бы заподозрить и его недавнее изготовление.
Иного характера штемпели требовались для изготовления миниатюрных керамических иконок, о чем свидетельствуют болгарские находки из Тырновграда и Червена (14).
Таким образом, даже небольшой сравнительный материал позволяет предположить использование новонайденного изделия в качестве штемпеля для тиснения на коже. Есть и конкретные примеры изделий, изготовленных с применением таких штемпелей: это кожаные монашеские пояса и параманды, украшенные оттиснутыми на них изображениями праздничного цикла. По сравнительно хорошей сохранности надо выделить кожаные ремни, происходящие из Смоленска (15). На одном из них, кстати, воспроизведены обе композиции, имеющиеся на публикуемом штемпеле, но, естественно, в зеркальном отражении (рис. 5). Судя по оттиску на ремне, в композиции Сретения в арке должна находиться, однако, фигура не Богоматери, а Симеона Богоприимца. Может быть, так дело обстоит и в композиции на штемпеле: его малые размеры и обобщенная трактовка фигур вместе с как бы заплывшей поверхностью не позволяют идти дальше предположений. Но изображение оттиснуто явно не публикуемым штемпелем. На сегодняшний день находки подобных ремней, относящихся, скорее всего, к 13-14 вв., известны в пещерах Киево-Печерской лавры, в Зверинецких пещерах, на территории московских монастырей и др. Материал требует классификации и издания.
Было бы утопичным стремиться при описании данной подмосковной находки осветить все вопросы, которые возникают в процессе ее изучения. При всем своем оригинальном характере пластинка не является подделкой, и время ее изготовления может быть определено в пределах 14 в., возможно, даже первой его половины. Труднее обозначить художественное направление, к которому принадлежал ремесленник. Даже элитарные и весьма разнохарактерные ювелирные изделия того периода порой обнаруживают ремесленный уровень исполнения (16). Разнообразны и индивидуальные манеры, генезис которых не всегда удается проследить. Поэтому определенное сходство, скажем, с накладными фигурами верхней створки новгородской "панагии Моисея" 1324-1325 гг. невозможно абсолютизировать (17). И все же общее впечатление от фигур на штемпеле такое же, как и от новгородской схематичной и геометризированной манеры изображения святых на каменных иконках 14 в. со столпообразными бесформенными фигурами (18). Казалось бы, все это позволяет отнести находку к Новгороду. Однако нельзя не учитывать, что в новгородскую резьбу малых форм по камню издалека были привнесены самые различные навыки, и одновременно выполненные произведения могут по этой причине оказываться мало похожими одно на другое. Следовательно, нам пока явно не хватает широкого историко-культурного контекста.
Остается еще сказать, что публикуемый штемпель найден вне какого-либо известного памятника археологии. В настоящее время место находки представляет собой остатки пахотного поля, лишенного явных признаков культурного слоя и находящегося в окружении дачного поселка и свалок мусора. По информации местных жителей, в 1970-х гг. здесь случались единичные находки наконечников стрел и ордынских дирхемов 14 в.

Литература

1. Покровский Н.В. Евангелие в памятниках иконографии, преимущественно византийских и русских. СПб., 1892. С. 99-109; Skorr D.S. The Iconographic Development of the Presentation in the Temple // The Art Bulletin. 1946. Vol. 28. P. 17-32.
2. Brenk B. Die fruchristlichen Mosaiken in S. Maria Maggiore zu Rom. Wiesbaden, 1975. S. 19-24.
3. Byzantine Art and European Art. Athens, 1964. P. 193-194. Cat. 107.
4. Алпатов М.В. Икона "Сретение" из Троице-Сергеевой лавры: К изучению художественного образа в древнерусской живописи // Алпатов М.В. Этюды по истории русского искусства. Т. 1. М., 1967. С. 138-145. Илл. 100, 101.
5. Покровский Н.В. Евангелие в памятниках иконографии… С. 164-172; Hadermann-Misguich L. Kurbinovo. Les fresques de Saint-Georges et la peinture byzantine du XII-e siecle. Bruxelles, 1975. P. 122-130. Fig. 53-56.
6. Николаева Т.В., Чернецов А.В. Древнерусские амулеты-змеевики. М., 1991. С. 31, 71-72. Табл. 13. Кат. 27, 28.
7. Николаева Т.В. Древнерусская мелкая пластика из камня XI-XV вв. // САИ. Вып. Е1-60. М., 1983. С. 32, 99. Табл. 35, 7. Кат. 203.
8. Пескова А.А. Паломнические реликвии Святой Земли в древнерусском городе // Пилигримы. Историко-культурная роль паломничества. СПб., 2001. С. 113-126.
9. Христиане на Востоке: Искусство мелькитов и инославных христиан. Каталог выставки. СПб., 1998. С. 176, 177. Кат. 239.
10. Седова М.В. Ювелирные изделия древнего Новгорода (X-XV вв.). М., 1981. С. 172. Рис. 72, 4.
11. Древний Новгород: прикладное искусство и археология. Сост. Б. Колчин, В. Янин, С. Ямщиков. М., 1985. Илл. 174.
12. Петров Н.И. Альбом достопримечательностей Церковно-археологического музея при Императорской Киевской духовной академии. Вып. IV-V. Киев, 1915. Рис. 8.
13. Штыхов Г.В. Выраб старабеларускай дробнай пластыкi // Помнiкi мастацкай культуры Беларусi: Новыя даследаваннi. Мiнск, 1989. С. 172-174. Iл. 84, 85.
14. Тотев Т. Релефната керамична икона в средновековна България // Преслав. Сб. 4. София, 1993. С. 128-135. Табл. 3.
15. Петров Н.И. Альбом достопримечательностей… Рис. 7.
16. См.: Николаева Т.В. Прикладное искусство Московской Руси. М., 1976.
17. Декоративно-прикладное искусство Великого Новгорода. Художественный металл XI-XV века. М., 1996. С. 163-166. Кат. 19.
18. Николаева Т.В. Древнерусская мелкая пластика из камня... С. 30, 81-82. Табл. 24.